Мы переглянулись с товарищем, и он уже было тронул лошадь, как вдруг на озере, на другом берегу, грянул выстрел. Взвился
белый дымок, утки, скорее изумленные, чем испуганные, тяжело подымались над водой, взмахивая серповидными крыльями, с трудом уносившими грузные тела. Орлята заржали неистово и злорадно; по озеру, оживляя сонную поверхность, засверкали круги, и на минуту тревожная суета наполнила весь этот тихий угол.
Неточные совпадения
Мы миновали православное кладбище, поднявшись на то самое возвышение дороги, которое когда-то казалось мне чуть не краем света, и откуда мы с братом ожидали «рогатого попа». Потом и улица, и дом Коляновских исчезли за косогором… По сторонам тянулись заборы, пустыри, лачуги, землянки, перед нами лежала
белая лента шоссе, с звенящей телеграфной проволокой, а впереди, в
дымке пыли и тумана, синела роща, та самая, где я когда-то в первый раз слушал шум соснового бора…
Солнце склонилось на запад к горизонту, по низине легла длинная тень, на востоке лежала тяжелая туча, даль терялась в вечерней
дымке, и только кое-где косые лучи выхватывали у синих теней то
белую стену мазаной хатки, то загоревшееся рубином оконце, то живую искорку на кресте дальней колокольни.
— Ah! c'est grave! [Это серьезно!] — произнес сбоку один из лжесудей, рисовавший на
белом листе домик, из трубы которого вьется
дымок.
Так продолжалось около часа, пока красный туман не подступил к горлу Пэда, напоминая, что пора идти спать. Справившись с головокружением, старик повернул багровое мохнатое лицо к бухте. У самой воды несколько матросов смолили катер, вился
дымок, нежный, как голубая вуаль; грязный борт шхуны пестрел вывешенным для просушки
бельем. Между шхуной и берегом тянулась солнечная полоса моря.
Потом я увидел кучу деревьев, составлявших как бы беседку под мохнатыми ветвями,
белыми от снега, и тонкий, как будто замирающий
дымок, и около костра темную фигуру… И все это, по обычной нелогичности сна, — казалось мне острыми, колючими льдинками, попавшими мне в грудь и холодившими сердце.
Облака, чайки с
белыми крыльями, легкий катер с сильно наклонившимся парусом, тяжелая чухонская лайба, со скрипом и стоном режущая волну, и
дымок парохода там, далеко из-за Толбухина маяка, уходящего в синюю западную даль… в Европу!..
Через четыре дня «Коршун», попыхивая
дымком из своей
белой горластой трубы, приближался ранним утром к берегам Англии, имея на грот-брам-стеньге флаг, призывающий лоцмана для входа в устье Темзы и следования затем по реке до Гревзенда, небольшого городка в двухчасовом расстоянии от Лондона.
Белым туманом дымятся поля, луга и болота, ровно сквозь пá
дымок тускло виднется лес вдали.
Всю ночь, пользуясь темнотой, шли они, пробираясь лесной дорогой к позициям уже нащупанного врага. Дошли почти до самой опушки. Лес поредел, за ним потянулось все в кочках и небольших холмиках-буграх огромное поле. По ту сторону этого широкого пустыря, уходя своей стрельчатой верхушкой, подернутой
дымкой дождевого тумана, высился
белый далекий костел. К нему жались со всех сторон, как дети к матери, домишки-избы небольшого галицийского селения.
Девушка выпрямилась, блаженно взглянула на синевшее под солнцем море, на город под ногами, сверкавший в
дымке золотыми крестами и
белыми стенами вилл. И глубоко вдохнула ветер. Рядом привычными, мужицкими взмахами работал киркою высокий болгарин в светло-зеленых пасталах.
Там внизу, какая красота в этой
дымке, в этих куполах и минаретах, в светящихся под закатом
белых виллах и дворцах!
Промчался от города автомобиль с развевающимся красным флагом. На повороте шоссе автомобиль запыхтел, быстро заработал поршнями и остановился, окутавшись синим
дымком. Поднялся с сиденья человек и стал громко говорить в толпу. Замелькали в воздухе
белые листки воззваний, против ветра донесся восторженный крик: «ура!» Автомобиль помчался дальше.
Они сидели на скамеечке под распускающимися тополями, у крыльца
белого домика немца-колониста. Над приазовскими степями голубело бодрое утро, частые темно-синие волны быстро бежали из морской дали к берегу. По деревне синели
дымки бивачных костров, и приятно пахло гарью.
Солнце село. Все было в какой-то
белой, тихой, раздражающей
дымке. Тускло-белесое, ленивое море сливалось с белесым небом, нельзя было различить дали. Два черных судна неподвижно стояли на якорях, и казалось, они висят в воздухе.
Ряды пехотинцев заволоклись
белой пороховой
дымкой, сквозь которую то здесь, то там вздымались более густые клубы дыма, извергаемые орудиями.
Двойная нитка крупного жемчуга покоилась на полуоткрытой шее цвета лепестков
белой чайной розы. Бледный румянец на щеках и какая-то
дымка затаенной грусти, не сходившей с личика девушки, да сосредоточенный взгляд прекрасных глаз объясняли опасения няньки, что ее питомице недужится.
Фрейлина Якобина Менгден была высокая, стройная девушка с пышно, по моде того времени, причесанными белокурыми волосами, окаймлявшими красивое и выразительное лицо с правильными чертами; нежный румянец на матовой
белой коже придавал этому лицу какое-то детское и несколько кукольное выражение, но синие глаза, загоравшиеся порой мимолетным огоньком, а порой заволакивавшиеся
дымкой грусти, и чуть заметные складочки у висков говорили иное.
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно-белый
дымок. Вслед за
дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
С крутой горы Кукушкину надо было спуститься на мост. По ту сторону реки, за рядом дымовых труб города, выпускавших густые,
белые и прямые столбы дыма, виднелось далекое
белое поле, сверкавшее на солнце. Несмотря на даль, видна была дорога и на ней длинный, неподвижный обоз. Направо синеватой
дымкой поднимался лес. При виде чистого снежного поля бурный и горький протест с новой силой прилил к беспокойной голове Кукушкина. «А ты тут сиди!» — со злобой, не то с отчаянием подумал он.